|
Гражданская война в изображении М. А. Булгакова (по роману «Белая гвардия»)
(школьное выпускное сочинение автора)
«Велик был год и страшен по рождестве Христовом 1918, от начала же революции второй. Был он обилен летом солнцем, а зимою снегом, и особенно
высоко в небе стояли две звезды: звезда пастушеская – вечерняя Венера и красный, дрожащий Марс». Так, сразу, без предисловий, Булгаков в двух
словах вводит нас в водоворот событий того времени; времени, когда бились насмерть две силы: олицетворенная «пастушеской звездой» Венерой –
Белая армия и олицетворенная «красным, дрожащим Марсом» – большевистские полчища, несшие смерть таким основным человеческим понятиям, как
«Дом», «уют», «спокойствие». Именно так воспринимаются события при чтении романа.
Именно поэтому один из главных героев – Алексей Турбин – пошел на службу в Белую армию. Не для того, чтобы проливать кровь себе
подобных, а для защиты своего дома и его неприкосновенности, своих родных и самого себя. Алексей Турбин вернулся «в родной город после
первого удара, потрясшего горы над Днепром. Ну, думается, вот перестанет, начнется та жизнь, о которой пишется в шоколадных книгах, но она не
только не начинается, а кругом становится все страшнее и страшнее. На севере воет и воет вьюга, а здесь под ногами глухо погромыхивает, ворчит
встревоженная утроба земли. Восемнадцатый год летит к концу и день ото дня глядит все грозней и щетинистей».
Представители же наиболее уважаемых слоев населения старой России, не хотевшие ввязываться в кровопролитную схватку, а желавшие просто
жить и заниматься своими делами, относились к большевистской массе как к чрезвычайно опасному зверью, а потому, как пишет Булгаков:
«Большевиков ненавидели. Но не ненавистью в упор, когда ненавидящий хочет идти драться и убивать, а ненавистью трусливой, шипящей, из-за угла,
из темноты. Ненавидели по ночам, засыпая в смутной тревоге, днем в ресторанах, читая газеты, в которых описывалось, как большевики стреляют из
маузеров в затылки офицерам и банкирам и как в Москве торгуют лавочники лошадиным мясом, зараженным сапом. Ненавидели все – купцы, банкиры,
промышленники, адвокаты, актеры, домовладельцы, кокотки, члены государственного совета, инженеры, врачи и писатели...»
Но, однако, в описании бегства всех этих людей подальше от царящего хаоса у Булгакова чувствуются оттенки осуждения и презрения по
отношению к тем, кто в этот трагический для России момент, момент ужасной резни и разрушений, трусливо бежал, спасая свою шкуру и унося с
собой все, что только можно. И это тоже характерная черта в изображении гражданской войны у Булгакова, который вообще немало своих творений
посвятил теме общенациональной ответственности за все содеянное тогда. Чтобы услышать эти оттенки, достаточно вспомнить такие, например,
слова: «Город разбухал, ширился, лез, как опара из горшка... Все лето восемнадцатого года по Николаевской шаркали дутые лихачи, в наваченных
кафтанах, и в ряд до света конусами горели машины... И все лето, и все лето напирали и напирали новые... Мечтали о Франции, о Париже...»
|
Неисчислимые бедствия принесло людям столкновение белых и красных. Но на Украине, как это часто происходит, появилась третья сила –
украинские националисты, возглавляемые Симоном Петлюрой. И эта третья сила, «нежданно-негаданно появившаяся на громадной шахматной доске», у
Булгакова изображена как самая страшная, перед которой дрожали и боялись все без исключения. Мастерски Булгаков описывает ее появление.
«Именно в городскую тюрьму однажды светлым сентябрьским вечером пришла... бумага, коей предписывалось выпустить из камеры № 666
содержащегося в означенной камере преступника. Вот и все.
Вот и все! А из-за этой бумажки – несомненно из-за нее! – произошли такие беды и несчастья, такие походы, кровопролития, пожары и погромы,
отчаяние и ужас... Ай, ай, ай!
Узник, выпущенный на волю, носил самое простое и незначительное наименование – Семен Васильевич Петлюра. Сам он себя, а также и городские
газеты периода декабря 1918 – февраля 1919 годов называли на французский несколько манер – Симон. Прошлое Симона было погружено в глубочайший
мрак».
Как часто мы видим в романе то, о чем говорится в этих словах! Вспомним, как был убит подрядчик Яков Фельдман, у жены которого во
время налета разведки петлюровцев начались роды, и Яков Григорьевич, совершенно потеряв голову, рванулся к повивальной бабке, но наткнулся на
петлюровцев. И вот, всего лишь из-за одной компрометирующей бумажки, сдуру вытянутой потерявшимся Фельдманом, и лишился он жизни.
«Боже, сотвори чудо!
– Пан сотник, це не тот документ!.. Позвольте...
– Нет, тот, – дьявольски усмехнувшись, молвил Галаньба, – не журись, сами грамотные, прочитаем.
Боже! Сотвори чудо! Одиннадцать тысяч карбованцев... Все берите. Но только дайте жизнь! Дай!
Шма-исроэль!
Не дал.
Хорошо и то, что Фельдман умер легкой смертью. Некогда было сотнику Галаньбе. Поэтому он просто отмахнул шашкой Фельдману по голове».
Какая чудовищная, бессмысленная жестокость! Хладнокровно описывая этот эпизод, Булгаков показывает, до какой степени озверения довела
людей эта схватка.
|
А разве не потрясающа сцена убийства петлюровцами другого человека (уже перед уходом из Города) только за то, что он был евреем?!
Разве не возмутительны образ приспособленца Тальберга, сцены постыдного бегства гетмана из почти осажденного, но способного еще обороняться
Города, страшной трусости и предательства штабной сволочи типа полковника Щеткина или генерала Белорукова?! И уж совсем омерзителен образ
карьериста и подлеца Шполянского.
«Гетманский Город погиб на три часа раньше, чем ему следовало бы, именно из-за того, что Михаил Семенович второго декабря 1918 года...
заявил... следующее:
– Все мерзавцы. И гетман, и Петлюра. Но Петлюра, кроме того, еще и погромщик. Самое главное, впрочем, не в этом. Мне стало скучно, потому
что я давно не бросал бомб».
Очень ярко изображает Булгаков полный развал государства и его институтов во время гражданской войны, описывая царившую беспросветную
анархию, вседозволенность.
Из таких вот мелких деталей и складывается в романе единый образ гражданской войны, несущей лишь горе, разрушения, злодейства
(вспомним беспримерное по своей циничности и методичности ограбление Лисовичей). Никакой идеей, показывает Булгаков, нельзя оправдать все
зверства, случившиеся в это время. Гражданская война разрушает семьи, быт. Она ожесточает людей, забывающих о своей человеческой природе и
превращающихся в зверье; теряет свое значение самая большая ценность – человеческая жизнь. Такой беспощадный приговор выносит Булгаков этой
бойне, ставшей одной из величайших трагедий в мировой истории. И в конце романа он задается вопросом: «Заплатит ли
кто-нибудь за кровь?» И тут же отвечает:
«Нет. Никто.
Просто растает снег, взойдет зеленая украинская трава, заплетет землю... выйдут пышные всходы... задрожит зной над полями, и крови не
останется и следов. Дешева кровь на червонных полях, и никто выкупать ее не будет.
Никто».
|
